Еще раз побеспокою вас рассказом Овечкина из "Акулы из стали".Знакомое дело.
Очень показательно,сам сталкивался на флоте с подобным,но меньших масштабов..
В следующий раз выложу своё творение.
Возможно не все из вас имеют техническое образование, поэтому позволю себе небольшое вступление. Ватт — единица измерения мощности. Мегаватт — это миллион ватт. На нашей подводной лодке было два водо-водяных реактора тепловой мощностью по 190 МВт каждый, на гребной вал они выдавали мощность 50 000 лошадиных сил (тоже каждый). На гребных валах, кроме винтов, вращались ещё и генераторы, которые вырабатывали электроэнергию для всей лодки: свет, вентиляция, приборы, воздух, сауна,плиты на камбузе и и компрессор в аквариуме с рыбками — всё питалось от них.
Сколько стоит такое устройство и какова себестоимость вырабатываемой им энергии даже не представляю, но в данном рассказе я буду сравнивать её с керосином.
Итого, если взять примерную мощность обычного мобильного телефона, то она будет равна одному ватту. То есть мощность наших реакторов была равна суммарно мощности примерно трёхста восьмидесяти миллионов мобильных телефонов. Представили? Я постараюсь не употреблять в рассказе технических терминов и определений, но поверьте мне на слово : ядерный реактор это сложное устройство. Также прошу меня простить впечатлительных особ, но без использования нецензурной лексики писать этот рассказ не имело бы никакого смысла. На 90% я её сократил, но больше — не смог. И ещё: ГЭУ это главная энергетическая установка.
На дворе лето, на море солнце и гладь. Чайки все в посёлке по помойкам тусуются, поэтому ещё и тишина. Пятница, семь часов вечера. До отработки вахты ещё целый час и поэтому мы с дежурным по ГЭУ Толиком (он же командир дивизиона движения, который отвечает за реакторы, турбины и тому подобные вещи) сидим на рубке без верхнего белья, пьём кофе и загораем. Солнце так шпарит, что даже лень разговаривать. Поэтому мы просто вздыхаем: Толик вздыхает о ускользающем летнем отпуске в Крыму, а я о новом видеомагнитофоне, который вот-вот смогу позволить себе купить.
— Слышь, Эдик, — прерывает мои мысли об "Akai 120 EDG" Толик, — глянь, а это не командир там бредёт? Глянул. Точно — он самый. Походка понурая и обречённая, как у самца богомола перед спариванием. Это плохо. Выплёскиваем кофе за борт и кто куда: Толик вниз, а я к трапу. Командир как туча, выслушал доклад молча. Идём вниз: он сопит, я волнуюсь. В центральном нас ждёт улыбающийся Толик и трюмный мичман на вахтенном журнале. Командир садится в кресло, вздыхает, мы готовимся внимать. — Эдуард, кто дежурный по ГЭУ? — спрашивает командир, глядя в стол.
— Я, тащ командир, — Толик, видимо, зря улыбался — командир его даже не заметил.
— Это хорошо, что ты — вздыхает командир, — начинай ввод ГЭУ обоих бортов. (это значит завести ядерные реакторы)
— Фактически?! — сказать, что Толик сейчас удивлён, это как сказать, что Чехов просто писатель.
Командир наконец отрывает глаза от стола и смотрит на Толика:
— Ху.ически, Толик! — командир начинает краснеть, — а как ещё ты можешь ввести ГЭУ, Толик, — условно?! У меня, по-твоему, настолько ху.ево с личной жизнью, что я, вечером в пятницу пришёл на корабль, чтоб просто подъебнуть тебя? Ого, как много материться. Командир у нас матерился редко, старпом тот был мастер, конечно, а командир — только в очень сильно расстроенных чувствах.
— Всё понял, Сан Сеич, — отрапортовал Толик и куда-то пошёл.
Куда он пошёл? Как он собирается вводить ГЭУ один на двух бортах? И главная-то интрига — зачем??? Если бы война, так сирены бы выли, все бы бегали и суетились, спасаясь от ядерных ударов, а ведь тишина кругом.
— Эдуард.
Так, моя очередь подошла. Ну я думаю себе: "я из дивизиона живучести — ну что мне там: дифферентовку посчитать, да балласт принять. Как два пальца об асфальт."
— Где книга оповещения? — дело начинает принимать неожиданный оборот
— Вот она, — говорю, тащ командир — лежит жива и здорова.
Книга оповещения это такой журнал, где записаны домашние адреса и телефоны всех членов. Экипажа, естественно.
— Одень на себя что-нибудь, бери книгу и дуй в дивизию. Там тебя ждут два КАМАЗа. Едь в посёлок и собирай всех в любом состоянии и вези на борт. Чё стоишь?
— Тащ командир, — говорю, — так я же дежурный по кораблю, мне же запрещено покидать корабль — кто тогда дежурным будет?
— Йааа!!! — командир вскакивает с кресла, — я буду, блядь, стоять дежурным по кораблю!!! Мне можно Вас сменить, Эдуард Анатольевич?!
— Можно,-говорю, — Сан Сергеевич, только оружие бы надо переписать.
— Ну что вы за люди, — воет командир, но знает, что я прав. Поэтому берёт журнал выдачи оружия и пишет в нём:
"Выдачу пистолета ПМ № 1342 и шестнадцати патронов к нему капитану 1 ранга …… разрешаю." И подписывает:
"Капитан 1 ранга ……"
— Давай пистолет и вали уже, крючкотвор.
— А что случилось-то, тащ командир? — в центральный возвращается Толик с журналами ГЭУ. На атомных подводных лодках цепная реакция деления ядер урана не запускается без письменного разрешения командира.
Командир оглядывает нас с Толиком (трюмный мичман давно уже прячется в девятнадцатом отсеке) и понимает, что мы-то ни в чём не виноваты. Мягчеет. Садится в своё кресло:
— Да, блядь, прилетает завтра в Североморск министр иностранных дел Козырев. И какой-то ушлёпок рассказал ему, что там же рядом стоят самые большие подводные лодки в мире. Он выразил желание на них посмотреть. Но! На всём. Ебучем. Краснознамённом Северном флоте не могут наскрести керосина на один ебучий вертолёт на ебучих сто километров!!! А на машине, блять, его привезти не могут, — это ж целых семьдесят четыре километра ехать надо!!! И поэтому мы, блядь, вводим в действия два ядерных реактора по 190 мегаватт каждый, две паротурбинные установки в сто тысяч лошадиных сил и пиздуем к Козыреву своим ходом — будто это мы, педерасты тусклые, хотим на него посмотреть, а не он на нас!! Эдуард, вот ты хочешь посмотреть на Козырева?! — Нет, — говорю, — Сан Сеич, совсем не хочу. Вот если бы, например, Кайли Миноуг (в то время мне казалось, что она очень красивая и сексуальная), то я бы тогда хоть бы и вёслами грёб до Североморска. А на Козыреве чего я не видел? Ни тебе сисек таланта ни тебе удовольствия.
— Но это ещё не всё, — командир завис на секунду, — мне командующий флотилией сказал, что лодка у нас слишком серая, чтоб её министру иностранных дел предъявлять, а не чёрная и блестящая, как в его представлении о подводных лодках….
— И поэтому мы никуда не пойдём, — нелогично предположил Толик
— А вот хуй тебе Толик во всё твоё широко разинутое хлебало, нам выделяют четыре машины с чернью (чёрная жидкая краска) и мы, блять, единственный боевой экипаж в дивизии, будем нашу лодку, что делать Эдуард?
— Красить? — предположил я, имея в виду "да ну нах"
— Так точно, Эдуард, — обрадовался командир моей сообразительности, — мы её сейчас ещё будем и красить, поэтому не стой тут бесполезный, как хуй на свадьбе, а пиздуй бегом в дивизию и едь в посёлок собирать экипаж. Вези всех — в любом состоянии.
Ну это я и так уже понял. Не понял только как мы лодку длиной 180, шириной 24 и высотой 15 (в надводной части) метров будем красить. Ну как-то же будем, наверняка.
Весь проникшийся ответственность по самые брови, прибегаю в дивизию. КАМАЗы — стоят, водителей в них нет. Ну на одном КАМАЗе я бы ещё как-то смог в посёлок уехать и, вероятно, даже никого при этом не задавить, но на двух? Даже не смотря на то, что я офицер военно-морского флота, я очень слабо себе представлял, как такое возможно. Бегу за разъяснениями к дежурному по дивизии (командир соседнего корпуса).
— АААА, — говорит, — здоров, бедолага. Тут сейчас весь штаб собирается, будут вас баграми от пирса отталкивать, чтоб вы быстрей свалили .
— Это, — отвечаю, — очень приятно слышать, что к нам такое повышенное внимание, но где, простите, водители КАМАЗов, они мне сейчас очень нужны потому, что, не смотря на наш высочайший профессионализм, вряд ли мы сможем экипажем из пятнадцати человек догрести до Североморска.
— Как где? Я ж им сказал в кабинах сидеть и ждать тебя с прогретыми моторами!
— Нету, ни одного из двух возможных вариантов.
— Ах, бакланы тухлые!
Дежурный по дивизии долго не думает, объявляет тревогу, ставит под ружьё роту охраны и велит им доставить сюда этих сраных шофёров с береговой базы живыми или мёртвыми, но главное, чтоб с целыми руками и ногами. Рота охраны рада стараться в войнушку поиграть, — нашли их в близлежащих сопках: те сидели и на море любовались. Ну попинали их, для порядка, конечно, усадили в кабины и мы на всех парах рванули в город Заозёрск.
На секундочку отвлечёмся и посмотрим на город Заозёрск. Город Заозёрск носит гордое звание столицы атомного подводного флота Заполярья. Периодически в борьбу за звание вступает краснопузое Гаджиево, но — безуспешно. От Заозёрска до цивилизации восемьдесят километров (Мурманск) и до хорошей жизни сорок пять (Норвегия). Население его — от 9 до 11 тысяч человек. Из культурных мест в городе дом офицеров, где раз в год показывают концерт самодеятельности и гостиница для приезжих. Вот угадайте, чем там занимаются подводники в свои законные выходные? Если вы думаете, что пьют водку, то вы глубоко ошибаетесь: они ходят друг к другу в гости и там пьют водку, а это две большие разницы.
Ещё по дороге в город, я составил план, как мне эффективнее произвести оповещение имеющимися в моём распоряжении силами. То есть мной. Первым на очереди стоит мой дом, в соседнем подъезде на пятом этаже живёт мой друг и наставник Борисыч (командир тюмной группы).
Подъезжаем, залажу на крышу какого-то магазина и ору зычным голосом:
— Барисыыыыч! Из окна выглядывет его жена, Лариса:
— О, Эдик, заходи, чего ты там орёшь? У нас гости как раз!
— А кто в гостях-то?
— Да Валя (управленец правого борта), Дима (начхим), Олег (турбинист левого борта) с жёнами — весело!
Вот это удачно я заехал.
— Зови, -говорю, — их всех! Выглядывают. Довольные, раззадоренные предстоящим весельем. Видят меня на крыше магазина, видят два КАМАЗа. Борисыч, на всякий случай, уточняет:
— А ты же дежурным по кораблю сегодня стоишь?
— Дыа!!! — радостно улыбаюсь я.
— Сча идём. Спускаются. Из всех карманов водка торчит, в пакете оливье, на подносе — курица. Залязят в КАМАЗ.
— Там это, — говорю, — ввод ГЭУ уже Толик начал, так что вы с водкой того. Сами знаете.
— Да ладно?! (так бы они песни строевые дружно пели, как удивляются) А что случилось-то?
— Да в Североморск,- говорю,- идём. Там приезжает кто-то. Не то Сабрина, не то Саманта Фокс, не помню точно.
— Погружаться будем? — уточняет начхим
— В Саманту Фокс?
— В море!
— Ну сегодня точно не будем.
— Значит мне можно. — резюмирует начхим и они с Борисычем откупоривают бутылку. Валя и Олег грустно едят курицу на сухую. В общем собирали мы всех часа два, наверное: кого в сопках на пикнике ловили, кого по друзьям-знакомым. Некоторые экземпляры уже и ходить-то, в общем, не могли.
Наскребли человек восемьдесят, наверное. Механиков почти всех собрали, двоих штурманов удалось отловить, связиста, ну и так всяких ракетчиков с радиотехническими. Кто в чём одет, естественно, когда на пирсе выгружались — ну точно военнопленных румынов на принудительные работы привезли. Командир ходит по пирсу — встречает.
— Стройся,- говорит. Потом посмотрел и уточнил: — в кучу, в смысле, соберитесь в одну.
Собрались.
Командир рассказал известную вам историю и подытожил:
— Механики — на ввод ГЭУ и приготовление к бою и походу, кто пьян как скот — в тяпки отсыпаться, даю четыре часа, остальные переодеваемся в лохмотья и поднимаемся на ракетную палубу. Сейчас вам кисточки привезут. Айвазовские.
На борту уже штаб дивизии во главе с комдивом. Сидят в журналах и пишут, что на готовность к выходу в море нас проверили и выход разрешают. Кого они тут проверили? Как, сука, не страшно подписи свои ставить? Отчаянные люди.
— Прибыли две машины с краской! — бодро докладывает верхний вахтенный
— Как две? — удивляется командир, — четыре же должно быть.
— Может они их нагрузили побольше? — надеется комдив. И вдвоём с командиром (контр-адмирал и капитан 1 ранга) бегут считать бидоны с краской. Возвращаются злые. Начинают звонить по всем телефонам и называть всех пидорами и прочими ругательными словами. Бесполезно — краски больше не будет. Думают. Уходят в штурманскую рубку — чокаются. Опять думают.
— Саша, — говорит комдив, — делаем так. Я сейчас звоню дежурному по Североморской базе, узнаю куда вас будут швартовать и каким бортом. Тот борт и покрасите. Ну ракетную палубу и пол рубки ещё, само-собой.
— Как это?
— Такэта ёпт. Что ты предлагаешь — может гуталину тебе с береговых складов доставить и ты им корпус захуяришь?
— Не, — командир такого кощунства, как гуталин, над своей лодкой стерпеть не может, — звоните. Звонит. Семнадцатый пирс, говорят, правым бортом. Точно? Точнее не бывает, место под вас зарезервировано. Представляете себе, как это — красить подводную лодку на плаву? А такую подводную лодку:
В общем навязали жердей из нарубленных деревьев, поприматывали к ним валики и началось. Сначала старались аккуратно: опрокидывали бидончик и валиками раскатывали, потом стало скучно, начали танцы на льду на краске устраивать (ну пока старпом не увидел). В общем, докрашивали уже в Мотовском заливе, на ходу. Под утро причухали в Североморск. Запрашиваем проводку. Дают проводку: говорят "семнадцатый пирс, левым бортом". Командир удивлённо моргает невыспавшимися глазами и просит повторить. Повторяют "левым бортом". Командир смотрит на старпома, старпом на командира. — Ну а что, Сан Сеич, — говорит старпом, — как по другому-то могло быть.
И оба начинают ржать. Ржут заразительно, а мы не спим уже сутки, некоторые с похмелья, устали все и воняем чернью. Начинаем, в общем, ржать всем центральным постом. До слёз вот прямо. Ладно, командир вытирает слёзы и просит связистов связать его со штабом флота. — Это бортовой номер такой-то, говорит командир, — прошу швартовку правым бортом
— Отставить, отвечает ему Северный флот в лице дежурного по нему, — левым бортом, правым бортом к семнадцатому пришвартовали бортовой номер такой-то (связисты посмотрели по таблицам, говорят эсминец "Отчаянный") — Не имею возможности швартаваться левым бортом, прошу разрешения убыть в пункт базирования.
По голосу Северного флота было слышно, что он вскочил:
— Отставить пункт базирования! Назовите причину невозможности швартовки левым бортом!
Ох уж эти манерности в официальных флотских радиопереговорах.
— У меня только правый борт покрашен.
Северный флот на секундочку замолчал. Ну он-то всё понимает, не с Луны же свалился.
— Есть, принял. Швартовка семнадцатый пирс правый борт.
Командир говорит связистам:
— Вы там послушайте, что сейчас в эфире твориться будет, расскажите потом.
Прибегает связист минут через пять рассказывает диалог ("Д"- дежурный, "К" — командующий надводной эскадрой (или флотилией, я уже не помню):
Д: " Бортовой номер такой-то. Перешвартовка 17 пирс левый борт"
К: "Вы издеваетесь, мы только привязались!"
Д:"Повторяю. Перешвартовка 17 пирс левый борт"
К: "Да у меня солярки в обрез, я потом от пирса хер знает когда на своё место отойду!"
Д: "На вёслах погребёте. На правый борт встаёт подводная лодка"
(чтоб вы понимали — эсминец и подводная лодка это классовые враги. Эсминцы предназначены как раз для поиска и уничтожения подводных лодок"
К: "Чтобля? Я из-за какой-то мухобойки буду тут эсминцем целым маневрировать?!"
Д: "Приказ командующего флотом" — дежурный явно врал, но, видимо, устал спорить.
Выруливаем из-за угла на рейд, чухаем к семнадцатому пирсу. Эсминец уже почти закончил перешвартовку и всем своим экипажем толпится на корме и, открыв рты, таращится на нас. Эсминец — очень красивый корабль: он худой, поджарый и выглядит стремительным даже когда стоит на месте.
Но, так уж получилось, что он меньше нас размером оказался. Ниже и худее тоже. И эти, гордые своим предназначением, моряки, забыв про свою тяжёлую и нелегкую профессию охотников, стоят и, тыча пальцами, смотрят на нашего чёрно-серого кабана.
Командир их эскадры бегает по кромке пирса и орёт в нашу сторону:
— Кто командир?!
Командир поднимает руку.
— Друг, прости, я тут погорячился в вашу сторону немного, но теперь вижу, что рамсы попутал!
— Да мы привыкли уже, — кричит в ответ командир, — что все охуевают, когда нас первый раз видят. Пришвартуете?
— Говно вопрос! На пирсе построилась швартовая команда эсминца. Вот за что люблю надводников — всегда они, бляха, красивые издалека: стоят в бескозырочках, в бушлатах, в жилетах оранжевых строем и ждут команды, задрав головы на наших. А наши, раклы, грязные, в штанах с пузырями на коленях, в ватниках у кого зелёные, у кого чёрные, жилеты эти рыжие тоже чёрные — слоняются по верхней палубе, нагло курят и цыкают зубом на своих менее удачливых собратьев. Пришвартовались. Первый к нам прибежал командир надводников:
— Ребята, вы же под Козырева пришли?
— Под него самого, а вы чего тут?
— А мне, блядь, говорят бакланы эти тухлые: "А вы станьте рядышком, придёт Козырев на подводную лодку, а мы ему скажем: а ещё у нас эсминцы есть — вон как раз один, случайно, рядышком стоит"! Мы всю ночь большую приборку проводили — драили всё. На всякий случай. Но вам, я вижу, больше досталось, судя по оригинальной окраске.
Издевается, сучье вымя. — Нам татарам, — говорит командир, — не привыкать: что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валила.
— А можно моим на экскурсию к вам потом?
— Только потом, а то затопчите всё — чернь-то ещё не высохла. Тревогу не снимаем — сидим все на боевых постах и ждём. Дело к обеду движется, а мы ещё и не ужинали. Естественно, продуктов у нас с собой нет, в город сбегать за лапшой не разрешают, поэтому занимаемся лечебным голоданием. Командир спит в центральном, прямо в своём кресле. Спускается какой-то капитан 2 ранга. По роже сразу видно — замполит. — Здравствуйте! — радостно он улыбается в наши хмурые затылки, — а где у вас командир?
Я показываю пальцем себе за спину. По штатному расписанию, мой боевой пост справа от командира и я управляю общекорабельными системами с пульта "Молибден".
— Здравствуйте, тащ командир (командир в тулупе и поэтому погонов на нём не видно)
Командир что-то бормочет во сне.
— Я — заместитель начальника политотдела Северного флота, капитан второго ранга Иванов! — гордо представляется замполит.
Командир открывает один глаз:
— А я. Командир. Ракетного подводного крейсера стратегического назначения. Капитан первого ранга такой-то!
— Товарищ капитан первого ранга! Мы вот тут с товарищами в штабе подумали (в этом месте командир открывает оба глаза), что вот эта ваша рабочая одежда (это он РБ нашу так называет, недоучка) не очень красивая и вам стоит переодеться в нормальную военную форму, чтобы встречать министра!
Командир открыл рот. Закрыл. Опять открыл, набрал воздуха. Опять закрыл. Выдохнул.
— Нам не положено, — говорит
— Что не положено? — удивляется замполит своими голубыми глазками
— В нормальной военной форме на атомной подводной лодке находиться. Запрещено нам.
— Кем запрещено?
— НРБ ПЛ (это наставление по радиационной безопасности)
— Ну это заместитель командующего Северным флотом по воспитательной работе приказал!
— А НРБ ПЛ Главком ВМФ утвердил.
— А где ваш замполит?
— Хуй его знает, спит где-то. Вахтенный — проводи товарища к замполиту. И так целый день "То олень позвонит, то тюлень". Злые сидим, голодные, спать хочется. Ближе к вечеру уже телефонограмма "Едет. Готовность пять минут".
Ну приехал. Привели его в центральный.
— А что это у вас, — говорит, — липкая какая-то лодка?
И подозрительно смотрит на дорогие подошвы своих дорогих туфель.
— А это специальное покрытие такое. Гидроакустические помехи гасит, — отвечает ему старпом полным бредом. Но тому нравится — звучит-то красиво.
— Ой, а вы в тапочках на лодке ходите?
Ну а в чём нам на ней ходить? В валенках?
— А мне в ботинках-то можно?
Нет, блядь, разувайся и в носках пиздуй. Казззёл.
— Конечно- конечно, с превеликим нашим удовольствием — отвечает ему какой-то офицер из штаба флота.
— Что бы Вы хотели посмотреть? — спрашивает его командир, — может быть реакторный отсек, или ракетный комплекс?
— Знаете, а мне ребята в штабе флота в Москве (Ребята. В штабе военно-морского флота России. А Элен там у вас не было, случайно?) рассказывали, что у вас даже сауна с бассейном есть, — врали, наверное?
— Отнюдь, — говорит командир, мрачнея лицом, — есть и то и другое. А ещё спортзал, солярий и зона отдыха.
— Вот, а можно это тогда посмотреть? А какой это отсек, где мы с вами сейчас находимся?
— Восемнадцатый, — говорит командир, — прошу Вас проследовать в переборочный люк.
— В девятнадцатый? — гордо хвастается своими знаниями математики министр иностранных дел.
— В него, да.
Идут дальше в восьмой.
— А это двадцатый?
— Нет это восьмой.
— А девятнадцатый последний, чтоли?
— Нет, на этом борту последний шестнадцатый.
— А на другом — семнадцатый? — пытается давить логикой министр.
— Нет, на другом — пятнадцатый. А семнадцатый у нас в носу, между первым и вторым.
— Как вы тут не путаетесь? — удивляется министр. А ещё у нас есть реакторы, турбины, испарители, дизель-генераторы, компрессоры, системы воздуха высокого, среднего и низкого давлений (три вида управления на каждую), система гидравлики (два вида управления), погружения-всплытия (три вида управления), различные системы пожаротушения, система управления ракетным комплексом, радио-техническое вооружение и торпедный комплекс и куча других. А ещё у нас есть специальный насос, который качает тёплую воду с камбуза на омывание поплавка в выдвижном устройств РКП, чтобы этот поплавок не замёрз и мы не утонули, когда пополняем запасы воздуха компрессорами в почти подводном положении. И крейцкопф. Ещё у нас есть крейцкопф. Целых шесть штук. Конечно, как же тут можно не запутаться в нумерации отсеков? В общем был он у нас на борту, наверное, пол часа. Ушёл довольный, как слон. На эсминец даже не обратил внимания.
В базу мы вернулись в воскресенье. Пока вывод ГЭУ то да сё, решили домой уже не ходить — через несколько часов обратно на службу. Да. Вы не поверите, но пили водку и спирт прямо на атомной подводной лодке (в базе мы себе это иногда позволяли).
С тех пор, я всегда сочувствую проституткам — представляю, что у них на душе творится.
