Если вы думаете, что для того, чтобы быть моряком, достаточно красоты, ума, юмора и смелости, то вы в корне ошибаетесь, скажу я вам! Потому, как нужно иметь ещё наглость и умелые руки в обязательном порядке. Вот об этом сегодня и будет рассказ, полный эротизма и душевных переживаний.
В каждом отсеке подводной лодки находится аварийный щит и выглядит он, примерно вот так:
С наших аварийных щитов одно время начали пропадать кувалды. По слухам, пиздили их автомобилисты себе в машины и матросы себе на дембель. На кой хер кувалда в машине, а уж, тем более, на дембеле — даже и не спрашивайте меня, — я просто разведу в ответ руками, олицетворяя собой полнейшее недоумение, но факт был налицо — кувалды пропадали. А аварийный щит в отсеке должен быть укомплектован постоянно потому, как аварийная ситуация, она же такая же внезапная, как смена настроения у женщины. Не, ну загнул я, конечно, для красного словца — не совсем такая внезапная, но примерно. И что только не делали: обматывали аварийный инструмент цепью, закрывали щиты крышками с замками, вешали угрожающие надписи — ничего не помогало. Круговорот автомобилистов и дембелей в природе беконечен же, на текущий исторический момент, а вот кувалды, наоборот: конечны.
Командир седьмого отсека, он же командир трюмной группы за номерам один, он же самый опытный трюмный боец в дивизии (не считая Антоныча, естественно), он же Борисыч устал бороться с ворами кувалд и получать ебуки от старпома за разукомплектованный аварийный щит и придумал изящное и неординарное решение вопроса. Он склеил себе кувалду из картона.
Но погодите ухмыляться — вы просто не видели той кувалды! Борисыч же даром, что был борцом и здоровым кабаном, он же ещё был умным и обладал уникальным даром систематического подхода к решению любых (я подчёркиваю слово любых) вопросов. Он начертил лекала, сделал выкройки из картона, пропитал его чем-то, потом загрунтовал и покрасил. Дня два, он, как Микельанджело, бился над своей кувалдой, беспощадно уничтожая промежуточные образцы, но, в итоге то, что у него получилось, иначе, как произведением искусства, назвать было нельзя.
Никто не мог отличить кувалду Борисыча от настоящей ровно до того момента, как не брал её в руки!
Борисыч любовно, как родную дочь, поместил кувалду на аварийный щит и повесил над ним трогательное объявление следующего содержания :
"Уёбки! Кувалда — из картона!!! Не надо пытаться её оторвать и спиздить! Если увижу на ней хоть одну вмятины — всю смену положу!"
Как бы несколько условно, но на берегу вахта на лодке тоже делится на несколько смен, только смены длятся сутками, а не часами. Объявление провисело неделю, а потом Борисыч его снял, — все его уже прочитали и прониклись до глубин своих душ такой трогательной просьбой. Даже командир со старпомом прочитали его (а спуск в их каюты был аккурат напротив аварийного щита седьмого отсека).
— Да ладно? — удивился командир, разглядывая кувалду, — правда из картона, чтоли?
И потянулся руками, чтобы её потрогать.
— Тащ командир, — не выдержал Борисыч, — ну вот написано же русским по белому "руками не трогать"!
— Да я аккуратно, чо ты орёь то, как раненый в жопу бизон?
— Это я не ору, тащ командир, а ласково прошу!
— Да, Сан Сеич, — вступился за кувалду старпом, — хоть мы в сменах и не состоим, но опасность-то и над нами висит, я чувствую жопой сейчас!
— Хорошо, Сей Саныч, пойдёмьте.
— Не, Борисыч, правда из картона, чтоли? — крикнул командир уже снизу.
А потом к нам на борт прибыл штаб дивизии с какой-то там очередной проверкой. Флагманских специалистов распределили по отсекам, чтоб они проверили на месте ли бардак после прошлой проверки или эти ленивые скоты, всё-таки, что-то устранили.
В седьмой отсек пришёл временно исполняющий обязанности помощника НЭМСа дивизии Сергей — однокашник и друг Борисыча. Ну послонялся он по отсеку, попил чаю и, от нечего делать, взялся помогать трюмным разбирать какую-то загогулину на проходной палубе. Загогулина попалась какая-то норовистая и разбираться категорически отказывалась, как её не уговаривали гаечными ключами и обсценной лексикой.
— Да, блядь, что вы, как минёры безмозглвые! — не выдержал пасивного наблюдения Сергей, — вон кувалдой ёбните разок!
И схватил кувалду с аварийного щита.
Сразу даже было непонятно чему он удивился больше — дружному "аххххх" и округлившимся от ужаса глазам чумазых трюмных чертей или своей неожиданной богатырской силушке, которой он смял рукоять кувалды, не прилагая видимых усилий.
— А… — сказал Сергей с удивлением разглядывая свои ладони.
— Чо тут за шум, а драки до сих пор нет? — заскочилв отсек Борисыч, — чо стоите непуганной шоблой-ёблой, всю работу переделали?
И тут Борисыч увидел остатки своей любимой. Кувалды, в смысле.
— Кто?
Трюмные молча пятились назад.
— Ктообляа?
Они поупирались спинами в переборки и клапана системы ВВД и только когда поняли, что тянуть время становиться опасно для жизни, дрожащими пальцами показали на флагманского специалиста дивизии.
— Сиииирьйожаааа! — ласково сказал Борисыч и взял его за лацканы пиджака сардельками, которые были у него заместо пальцев, — друууух мой бывший, ну что же ты так опрометчиво сгубил свою йуууунуюууу жизнь, касатик?
— Андрюха! Да я это! Нечаянно! Я ж того! Андрюха! Я ж не знал-то этого вот всего!!!!
— Ничаянно, Сирожа? А теперь ты чаяяно возьмёшь ножницы, картон и две баночки с красочкой и сделаешь мне такую же кувалдочку, взамен убиенной тобой! И тогда, Сирожэчька, ты, может быть, уйдёшь отсюдова с целыми членами своего организьма!
Через какое-то время командир дивизии собрал офицеров штаба и командиров отсека в центральный на доклад. Не хватало только помошника НЭМСа из седьмого отсека.
— Ну где его носит? — торопился командир дивизии.
— Да сожрали, небось, крокодилы в трюме седьмого, да Борисыч? — начал искрить юмором НЭМС, — там же у вас это, как его, террариум, тока с крокодилами. Да?
— Никак нет, товарищ капитан первого ранга! В моём трюме в белых тапочках ходить можно и не запачкаетесь! — парировал Борисыч.
Тут в центральный, наконец, впрыгнул долгожданный офицер с перепачканными чёрной и красной краской руками.
— Ты где вляпался-то? — удивился НЭМС.
— Да его небось командир седьмого приборку там шуршать заставил в седьмом, да? — предположил командир дивизии, — годкуешь, небось, Павлов?
— Никак нет, тащ контр-адмирал! Я свято чту воинскую субординацию и проявляю уважения ко всем высестоящим офицерам, даже времменно исполняющим обязанности! — доложил Борисыч, выпятив грудь и важно надувая губы.
— Арёл, да. Ну что, товарищи офицеры, начнём доклад?
А ещё однажды Борисыч делал санки для того, чтобы взять их на охоту за добычей. Но об этом — в следующий раз.
i_legal-alien
